Готовя все живое к летаргии,
Звучит дождей протяжных литургия.
И сбрасывая мелочности хлам,
Молясь стихом, вхожу в осенний храм.
Накопленные в дрязгах будней стрессы
Палитры звучной утишает месса.
К природе с карой городских седин
Я возвращаюсь, словно блудный сын.
Мозаика листвы слагает фрески,
На миг запечатляя арабески
То нежным ренуаровским письмом,
То плоти ярой Рубенса теплом.
Пожухший лист свернулся, как папирус,
В прожилках – миф о сотвореньи мира.
Напоминают благостные дни
Счастливый рай, потерянный людьми.
А листьев лава – в красочном безумьи,
Как будто извергал их сам Везувий.
Под взвизги ветра шалые не прочь
Разыгрывать Вальпургиеву ночь.
Златоволоса, совершенства мера –
Береза – белотелая Венера.
Мадонны три являют ясность лбов:
Надежда, Вера, чистая Любовь.
Скорбя и плача, косы распустила,
Склонилась ива, словно Магдалина.
Степенно шелестение дубов,
Как поклоненье Осени волхвов.
Являет осень жертвенность Марии,
Себя сжигая, с красотой нас мирит.
Стволы злачёных сосен чинно в ряд
Окладами апостолов горят.
С кровавой меткой листьев на запястьях,
В изломе, клён – ещё живой в распятьи.
Над срезом пня, румянец свой не скрыв,
Стоит осина – юная Юдифь.
Царицей Савской – в золоте с рубином –
Гордыню не смирившая рябина.
И золушкой средь буйства красок ель –
Ей феей будет доброю метель.
Набухли почки, в оттепель поверив,
И шепчутся – что тайная вечеря.
Но серебром иудиным мороз
К утру застудит искренность их слёз,
Наивность, доброту и нежность сердца,
Подобно избиению младенцев.
Не ханжество ли после вопрошать:
Что молодость перестаёт дерзать?
Добро взойдёт, но слабо утешенье
Возможного порывов воскрешенья,
Когда за смелость с паперти корит
Душитель, что под ликом святца скрыт.
И листья оборвёт зима, как жизни,
И вьюгой дикой отыграет тризну.
Ну, а пока – затишье, нега, лень.
Как будто не придёт последний день.
Живое завершается круженье…
Прощанье и прощение. Успенье.
И вот – уже дымы,
И листья жгут,
Как будто бы – последний страшный суд
Над тем, что в жизни многого боялся,
Над тем, что не во всём я состоялся,
Над тем, что часто золотые дни
Менял я на бумажные рубли.
Весной родятся новые миры,
Других волхвов – другим Богам дары.
Природа чертит круг неутомимо,
Но что-то для меня неповторимо.